Публикация разного рода рейтингов вымирающих профессий давно стала привычным делом, но прогноз, сделанный председателем правления Сбербанка Германом Грефом в рамках Петербургского экономического форума, заставил многих насторожиться. По словам президента Сбербанка, вымирание в скором времени грозит, в том числе, и юристам, от которых сам Сбер начал активно избавляться еще в 2016 году под предлогом того, что нейронная сеть готовит исковые заявления гораздо лучше людей. Можно ли считать этот шаг началом конца юриспруденции как профессии? В чем причина такого решения, в эволюции машин или деградации системы подготовки кадров в нашей стране? И есть ли у живых юристов шанс в войне с бездушными машинами? Эти и многие другие вопросы мы обсудили с практикующим юристом, кандидатом юридических наук Татьяной Беловой.
— Можно ли считать, что заявление Германа Грефа о массовых увольнениях юристов из Сбербанка – это начало конца одной из старейших профессий в современном обществе?
— Я бы не была столь категорична. Компьютеры, действительно, стремительно эволюционируют. Самые мощные из них, обладающие свойствами искусственного интеллекта, на сегодняшний день доказано могут решать определенные задачи гораздо продуктивнее людей. Вот только «продуктивнее» не значит «лучше». Когда Герман Оскарович говорит о том, что нейросеть Сбербанка готовит исковые заявления лучше людей, нужно все-таки делать скидку на специфику этой работы. По большому счету это действительно во многом чисто механический труд по компиляции очень похожих текстовых блоков, в которых видоизменяются лишь небольшие фрагменты, связанные с персональными данными клиентов. Вполне допускаю, что с такой работой компьютер вполне может справиться гораздо лучше человека на том простом основании, что в отличие от него компьютер с течением времени не устанет, его внимание к концу дня не будет рассеиваться, что в конечном счете на порядок уменьшит количество технических ошибок в исковых заявлениях.
Но что делать, когда иск предъявлен к самому банку? Или когда на первый взгляд простое дело усложняется новыми обстоятельствами? К примеру, должник начинает отрицать, что он подписывал кредитный договор, выясняется, что предмет залога выбыл из владения и т.д. Нейронная сеть здесь вряд ли поможет. Поэтому я считаю, что в любом вопросе, где требуется креативный подход, нестандартное мышление, профессиональный юрист выиграет конкуренцию у машины, что называется, за явным преимуществом. Что, впрочем, не отменяет того, что автоматизировать определенные моменты в работе юриста не просто можно, но и нужно.
— А нет ли в словах Германа Оскаровича завуалированного упрека в адрес российских Вузов, которые настолько уронили планку подготовки кадров, что новоиспеченные юристы скорее пополнят многомиллионную армию безработных, чем найдут себе высокооплачиваемое применение по специальности?
— К сожалению, такое предположение имеет полное право на существование. Чтобы стать высококлассным специалистом нужно иметь хорошую теоретическую базу и навык претворения ее на практике. И если ведущие ВУЗы нашей страны (среди них я бы назвала МГЮА, МГУ, УРГЮА,
СГЮА), дают очень мощные знания в области теории права, то обучение с присвоением специальности «юрист» в непрофильных учебных заведениях, где есть лишь определенные факультеты правового направления, естественно, такой уровень знаний дать не может. Я вообще считаю, что для повышения качества образования и поднятия престижа профессии необходимо пойти на жесткие и непопулярные меры, оставив право готовить юристов только профильным образовательным учреждениям с крепким профессорско-преподавательским составом. Этот шаг вкупе с большим количеством практических занятий в процессе обучения, позволит раз и навсегда снять вопрос о квалификации молодых юристов с повестки дня.
— А можно ли в современном обществе вообще обойтись без юридической помощи? Закон ведь не запрещает даже в суде защищать свои интересы самостоятельно.
— Разумеется, гражданин Российской Федерации может выполнять все юридически значимые действия самостоятельно. Вот только не имея определенного багажа профессиональных знаний и опыта, на этом пути можно наломать таких дров, что мало не покажется. Главной ошибкой тех, кто решает идти в суд самостоятельно, является убежденность в том, что достаточно просто рассказать о своей проблеме и суд сразу же примет единственно верное решение. Вот только в суде разбирается спор с участием двух сторон, интересы которых оказываются в прямом противоречии. Поэтому каждая сторона доказывает «свою правду». А суд на основании этих позиций принимает сторону той, которая более убедительна.
Поэтому, отстаивая «свою правду», нужно понимать, что судебное разбирательство – это не просто обсуждение возникшего спора, а целая процедура, где действуют определенные правила. Не зная процессуальных тонкостей, невозможно выбрать правильный и эффективный способ защиты права, определить правильный момент для подачи тех или иных ходатайств или предъявления доказательств. Кроме того, в ходе разбирательства, у суда возникают определенные вопросы, суть и роль которых «не юрист» не распознает и будет отвечать совсем не то, что от него хотят услышать.
— Получается, что на данном этапе развития человечества за будущее юристов можно не беспокоиться?
— Думаю, что беспокоиться нужно не за будущее профессиональных юристов, а за будущее статуса этой профессии, чтобы само понятие юрист ассоциировалось у людей с честным, профессиональным и порядочным человеком, который ответственно относится к своему делу.